Наступила Сырная седмица, в народе называемая масленицей, последняя седмица, подготавливающая нас к Великому посту. На Сырной седмице в среду и пятницу не служится Божественная литургия. С вечера вторника в храме впервые звучит молитва Ефрема Сирина.
На 21 февраля в нынешнем году приходится день отдания праздника Сретения Господня. Также в этот день празднуется память великомученика Феодора Стратилата.
Великомученик Феодор Стратилат происходил из города Евхаит (Малая Азия). Обладал многими внутренними дарами, прекрасной внешностью. За отвагу был назначен военачальником (стратилатом) в городе Гераклее. Его горячая вера, добродетельная жизнь, милосердие и кротость стали примером для язычников, и очень многие жители этого черноморского города приняли христианство. Для посрамления веры в бездушных идолов он собрал в своем доме и разбил все золотые и серебряные изваяния языческих богов, а обломки раздал нищим. Прибывший в город император Ликиний приказал подвергнуть Феодора жестоким мучениям. Истерзанного угодника Божия оставили на ночь на кресте умирать, но Господь исцелил его. Наутро, увидев святого Феодора живым и невредимым, многие язычники уверовали во Христа. Феодор Стратилат добровольно предал себя в руки императора-богоборца и был обезглавлен. Это произошло 8 (21) февраля 319 года, в субботу, в третий час дня.
Для сестер и прихожан Алексеевского монастыря это день особый - 21 февраля день рождения духовника и старшего священника обители протоиерея Артемия Владимирова.
Божественную литургию в храме Всех Святых в этот день возглавил отец Артемий Владимиров. На службе молились Матушка игумения с сестрами, прихожане обители. Духовника обители поздравили игумен Лука (Степанов), настоятель Спасо-Преображенского Пронского монастыря, иерей Павел Макаренко настоятель храма Казанской Божией Матери, г. Вестерос Швеция. Многие духовные чада отца Артемия нашли возможность в этот будний день прийти в храм, чтобы молитвенно пожелать своему духовному отцу «благоденственного и мирного жития, здравия и спасения и во всем благого поспешения».
По окончании богослужения Матушка игумения от имени сестер и прихожан Алексеевского монастыря обратилась к духовнику обители. Матушка сказала: «Вчера вечером скончался архимандрит Кирилл Павлов, духовник Троице-Сергиевой Лавры, покойного Святейшего Патриарха Алексия и многих верующих. Скорбя об этой утрате, мы одновременно благодарим Господа за то, что в Вашем лице, батюшка, Он даровал нам духовника и попечителя о сестрах и прихожанах». Матушка преподнесла отцу Артемию подарки от сестер, в том числе, икону и четки из монастыря св.Феклы, недавно привезенные из Сирии, а также букет цветов, «символизирующий, - сказала Матушка, - сердца сестер и прихожан, всегда открытые Вам на исповеди».
В своем ответном слове протоиерей Артемий Владимиров молитвенно помянул отошедших ко Господу архимандрита Кирилла Павлова, отметив, что именно он благословил нашего духовника «на стезю священнослужения», дипломата Виталия Чуркина и академика РАН Игоря Шафаревича. Батюшка с низким поклоном обратился к своей матери, в прошлом году принявшей монашеский постриг в нашей обители, а также от всего сердца поблагодарил Матушку игумению с сестрами, отметив, что все мы, собравшиеся в этот день в храме, теперь составляем одну духовную семью.
Свои благопожелания и поздравления от лица священства высказали клирик монастыря протоиерей Сергий Теплов, игумен Лука (Степанов) и иерей Павел Макаренко.
В сестринской трапезе по окончании богослужения приняли участие протоиерей Артемий Владимиров, клирик нашей обители протоиерей Сергий Теплов, иерей Павел Макаренко, игумен Лука (Степанов), сотрудники и прихожане монастыря.
| Код для блогов / сайтов |
Воспоминания о последнем протоиерее женского Ново-Алексеевского монастыря - Афонском Алексее Петровиче
и о моей жизни в его доме N 20 по Верхней Красносельской улице в городе МосквеЯ, Юдина Нина Владимировна - внучка Алексея Петровича Афонского родилась в 1935 году и прожила в доме моего Деда первую половину своей жизни до замужества. Может быть, я что-то неточно расскажу о прошлом. Заранее прошу извинить. Память моя на 72 году жизни может и подвести.
Расскажу то немногое, что еще помню из рассказов моей мамы - Юдиной Александры Алексеевны (1896-1992 гг.) - дочки Алексея Петровича Афонского. Многое о жизни Монастыря она боялась рассказывать нам, т.к. в то время все это было под страшным запретом (практически смертельно). Всю свою жизнь (более 40 лет), она проработала учительницей литературы и русского языка сначала на Рабфаке, а затем - в школах в Сокольниках, была награждена правительственными наградами, но всегда была беспартийной, что очень осложняло ее жизнь.
Умерла она в ночь на 1 января 1992 года. Внезапно. Ей шел 96 год. Мне очень хотелось чтобы перед похоронами гроб с ее телом побывал в церкви Всех Святых. Она была бы очень рада этому! Батюшка Артемий разрешил поставить гроб с ее телом на ночь в церкви. Но в то время еще невозможно было официально изменить положенный маршрут катафалка от места прописки до кладбища. Куда только я не ездила за официальным разрешением, но получить его так и не смогла. А "налево" сделать это - это было возможно - я побоялась. Поэтому отпевал ее заочно в церкви Всех Святых батюшка Кирилл. Было очень торжественно, казалось, что мы все вместе и находимся рядом с Богом. В церкви были только мы одни - все ее близкие.
Мама хотела подробно рассказать все, что она помнила о своем отце и своей жизни в Ново-Алексеевском монастыре батюшке Артемию (до конца своих дней у нее был светлый ум и твердая память). Он обещал заехать к ней домой (поскольку она не могла ходить), послушать ее, расспросить и причастить, но, к сожалению так и не сделал этого. Дело в том, что я в 1989 году приезжала в церковь Всех Святых, познакомилась с батюшкой Артемием и устроила встречу его с моей мамой у нее в доме на Соколе. Тогда он только спросил ее, помнит ли она о том, сколько было священников в Монастыре и как их имена, чтобы упоминать их в молитвах. Она ответила, что их было четыре человека, назвала их имена, которых я не помню. Более подробно он хотел расспросить ее в следующий раз...
Мой Дед - Афонский Алексей Петрович - родом из-под Клина (Московская область), мама называла это местечко "У Егория". В семье его отца диакона Петра Борисовича Афонского и его жены Анны Павловны было семь сыновей и одна дочь (их имена - Николай, Алексей, Иван, Михаил, Евгений, Петр, Сергей и Екатерина). Все они стали священниками и многие из них (или все) подверглись репрессиям и погибли (кто-то из них - расстрелян).
Николай (1851 г.р.) - настоятель с 1876 по 1920 гг. Дмитриевско-Донховского погоста.
Помню, что один из них Евгений (1864 г.р.) служил священником с 1891 года и до закрытия Преображенского храма в селе Спас-Заулок Клинского уезда. Умер он в 1940-х годах и похоронен там же.
Иван (1867 г.р.) по окончании Вифанской семинарии работал тоже на Георгиевском погосте до 1920 года.
Сергей служил в селе Воскресенском на Шоше (Конаковский район). Сегодня оно почти уничтожено при постройке водохранилища. Видимо в годы его настоятельства там выстроили каменную церковь на кладбище. Она сохранилась в настоящее время.
Михаил каким-то образом попал в Минск и служил священником в Речеце (Белоруссия).
Один из родственников был ботаник, и в царское время его направили в г. Ташкент, где семья и осталась. В настоящее время один из его наследников Николай Павлович Гамалицкий (верующий человек) очень интересуется родом Афонских, проживая в г. Ташкенте. Он приезжал в Москву и встречался с кем-то из высоких священников.
Должность моего Прадеда (Петра Борисовича Афонского) - диакон церкви Георгия Победоносца (Георгиевский погост) под Клином рядом с деревней Подтеребово. После окончания Вифанской семинарии в 1848 году стал служить диаконом и проработал около 40 лет.
Мы были там, в 2004 году, разыскали это место. Красивый огромный храм, расположенный на горе, заросшей лесом. Его не видно было с дороги. Нам пришлось спрашивать местных жителей. И, когда мы представились, что мы родом из Афонских, то нам очень обрадовались. Оказалось, что помнят Афонских до сих пор и вспоминают с теплом даже не сами люди, которые жили в то время, а их дети. Нам было очень приятно услышать об этом. В годы Великой отечественной войны немцы взорвали колокольню церкви, а в 1964 году ее закрыли наши власти. Церковь сильно разрушена и сейчас потихонечку восстанавливается батюшкой Саввой - добрым молодым священником.
Алексей Петрович Афонский по окончании курса наук в Духовной семинарии поступил в число студентов Московской духовной академии в 1881 году, где прослушал полный курс, изучал разные языки (греческий, латинский, древнееврейский и др.). По окончании Академии его произвели в священники указом за N 2906. Далее - служил священником в церкви на Нижней Красносельской улице г. Москвы, а затем - протоиереем в женском Ново-Алексеевском монастыре на Верхней Красносельской улице, в котором проработал до конца его существования, т.е. до 1926 года (вроде так). После революции Дед оставался священником, по улицам он всегда ходил в рясе. Боже мой - как все это в те времена было непросто!
Для своей семьи он построил дом по Верхней Красносельской улице N 20 с большим садом. А рядом в доме N 22 проживал Сперанский (тоже служил в Монастыре), только не помню его должность. Дом Дедушки расположен напротив входа на кладбище, территорию которого затем отдали под детский парк (так он все время назывался), т.е. у входа в Монастырь. После революции 1917 года почти весь дом отобрали, а членам его семьи оставили по одной комнате. В одной из них жила наша семья (папа, мама, я и моя сестра Ирина). В другой комнате - моя тетя Оля с сыном и мужем. Дом сгорел в конце 80- х годов ХХ века по неизвестным причинам, хотя к этому времени жильцы дома были уже отселены. В настоящее время на месте этого деревянного домика был выстроен такой же каменный дом, в котором находится какая-то организация. Этот дом, хотя и не является архитектурной копией дома моего Деда, очень на него похож. Вроде как этой организации разрешили постройку только при условии сделать копию дома, т.к. он являлся памятником архитектуры старой Москвы.
В семье Деда - Алексея Петровича Афонского - было трое детей (Владимир, Александра и Ольга). Его жена - моя Бабушка - Олимпиада Львовна (она воспитывалась в приюте) умерла очень молодой, и поэтому их дети воспитывались в Монастыре. Мама все время вспоминала с благодарностью Мать-игуменью, которая заменила им маму. Каждую Пасху Мать-игуменья приходила к Дедушке домой с поздравлениями и, конечно, и с другими праздниками, наверное, тоже, но память моя оставила только праздник Пасху. Имени ее я не помню. Мама была верующим человеком всю свою жизнь, но это тщательно скрывала, т.к. была учительницей в те времена. Она ездила молиться в церковь в Хамовниках - подальше от нашего дома, чтобы никто ее не видел и не мог донести на нее. Моя тетя - Ольга Алексеевна - прожила всю свою жизнь с нами в доме N 20 и умерла в нем. Дядю Владимира я никогда не видела. Он был главным врачом госпиталя и погиб в Сызрани во время эпидемии сыпного тифа во время гражданской войны 1919 году. Его жена - Ольга Ивановна в девичестве Воздвиженская - была тоже дочкой священника.
Бабушка была похоронена на кладбище в склепе Ново-Алексеевского монастыря. После революции в 1926 году кладбище было закрыто, склеп был сломан и Дед вбил в липу часть изгороди, где покоилась моя бабушка (дело в том, что он, по-моему, был противником перезахоронений). Мама мне показывала это место. Но когда прокладывали магистраль (третье кольцо Москвы) по территории бывшего кладбища, то липа эта исчезла... В те времена кладбище было - знатное. Там хоронили известных людей. Но затем его крушили плохие люди. Было вывезено 13 захоронений, и я помню из рассказа мамы, как надругались над прахом Каткова (видный деятель России) - ему вставили папиросу в рот. Вроде мама все это видела сама. Когда ломали другой склеп - то при открытии запаянного гроба увидели женщину, как будто только что похороненную. Вся одежда ее была цела и вдруг в мгновение ока она превратилась в прах. Это была Агния Сергеевна Юдина (наша родственница по моему папе Юдину Владимиру Сергеевичу). При вскрытии гроба присутствовала ее дочь. Почему-то на меня это произвело сильное впечатление, и я запомнила эти эпизоды. Это и неудивительно, если вспомнить, что устроили детский парк на месте кладбища. А что чувствовали люди, глядя на эти чудовищные дела?
В 1929 году Дедушка умер в больнице у своего друга-врача. Мама рассказывала, что когда его хоронили, то вся Верхняя Красносельская улица была запружена народом, как будто была демонстрация. В это время проезжал какой-то высокий чиновник в здание, расположенное за детским парком (кажется бывший райисполком), и никак не мог проехать. Пришлось милиции освобождать ему дорогу. Он был очень недоволен этим. Но вскоре после смерти Дедушки - через два-три месяца его пришли арестовывать, а он, слава Богу, к этому времени уже умер. Как же не побоялись люди проводить моего Деда в последний путь в те времена! Похоронен он был на Семеновском кладбище, которое в настоящее время не сохранилось. Его территорию во время Великой отечественной войны забрал себе, кажется, авиационный завод.
Я до сих пор удивляюсь, как мама и моя тетя остались жить в дедушкином доме и не переехали куда-нибудь! А дядя Володя с семьей все же уехал из дедушкиного дома. Помню из рассказов мамы и тети Оли, как их притесняли соседи, которых вселили в дедушкин дом. Даже я помню, какие они были злобные, правда - не все.
Во время Великой отечественной войны наша семья осталась в Москве (хотели эвакуироваться, но не смогли, немцы разбомбили деревню где-то на Востоке Московской области, куда мы хотели уехать). Наш дом на Верхней Красносельской улице находился рядом с тремя вокзалами, и немцы часто их бомбили особенно по ночам. Мы, и не только мы, каждую ночь шли в дом пионеров (церковь Алексея человека божьего) и там, в подвалах ночевали. У каждого был свой вещевой мешок, и у каждой семьи было свое определенное место в подвалах церкви. Мама говорила, что Дедушка до сих пор спасает и оберегает нас от бомб. Один раз чуть-чуть задержались и перебегали Красносельскую под вой бомб и свет прожекторов. Было очень страшно - ведь мне было тогда шесть-семь лет, а моей сестре Ирине 10-11 лет. Был сильный голод, одно время школы в Москве не работали, и мама работала где-то сторожем. Мы ходили и собирали картофельные очистки у тех, кто ел картошку. Дров не было, и мы по дворам собирали щепки. Самое вкусное для меня тогда была так называемая "болтушка" - ложка муки, заваренная кипятком. Как-то уже во взрослом состоянии я решила попробовать это "лакомство" - оказалось, что это жутко невкусно, ведь к тому же еще тогда практически не было совсем и соли.
Церковь Алексея превратили в дом пионеров, и в ней прошло практически все мое детство и детство моей сестры. Бывало, иногда задумывалась, как это все было раньше, и мысленно ходила по пространству церкви, но эти мысли приходили ко мне не часто.
В то время жизнь ребят проходила на улице и во дворе, т.к. все родители были или на фронте, или на работе. Меня и мою сестру часто на дворе дразнили "поповнами" и "попадьями". Мы с ней как могли - дрались и защищались. Как-то раз, на спор я пошла святить куличи в церковь Богоявления (единственная, которая работала в нашей округе). Нужно было пройти всю Верхнюю и Нижнюю Красносельские. Шла с белым кулечком в руках. Это не просто было в то время особенно школьникам (практически запрещено). Но - дошла! Дома всегда пекли куличи, красили яйца и делали пасху. Мама рассказывала, как у Деда в корзине всегда на Пасху было огромное количество красивых яиц.
Еще одно воспоминание: дубовый обеденный стол из столовой Дедушки выдержал солдатскую баню на нашей даче (была передовая во время Великой отечественной войны) и сейчас стоит там же (поселок Алабушево, Солнечногорский район).
Знаю, что какие-то вещи и фотографии, оставшиеся от Деда, передала в церковь Всех святых внучка моего дяди Володи - Ольга. Видимо они находятся в архивах церкви.
Сама я человек крещеный, думающий про себя, что верующий, но не пришедший в церковь, хотя очень бы хотелось. Что-то не получается. Видимо дают о себе знать годы, прожитые при советской власти. А вот правнучка Алексея Петровича Афонского - Ирина (дочка моей сестры Ирины) со своим мужем Николаем - люди по настоящему верующие. Я рада за них.
Прилагаю фотографию портрета Деда и фотографию его семьи, чудом уцелевшие у моей тети Оли в бельевом шкафу. И еще фотографию церкви Георгия Победоносца с колокольней, которую нам подарил один из жителей дер. Подтеребово.
И еще: благодарю своих родственников и Александра Бокарева за помощь в уточнении некоторых деталей.
Образ современной Московской патриархии формируют не только патриарх Кирилл и «попы на мерседесах». У него есть и женское лицо: зовут Ксения (Чернега) - игумения, настоятельница московского Алексеевского монастыря и главный юрист патриархии. Именно она все чаще высказывается по ключевым вопросам от имени РПЦ. Она не нуждается в строгом окрике патриарха, 21 сентября пригрозившего духовенству: «Если у кого-то еще остаются сомнения, нужно ли делать все то, о чем патриарх учит, - оставьте все сомнения! И строго исполняйте то, что я повелеваю! Кто не согласен - на пенсию!» Игумения прочно встроена в вертикаль патриаршей власти.
Свежая сенсация и ее «разъяснение»
С этой скромной матушкой в черной рясе и апостольнике связано множество «информационных поводов», которые выдает в медиапространство патриархия. Один из таких как раз появился на прошлой неделе. Российские СМИ облетела сенсация: на волне борьбы с «православными экстремистами», выступающими против фильма «Матильда», патриархия призывает принять закон, запрещающий организациям, не входящим в структуру РПЦ МП, использовать в своих названиях слова «православие», «православный» и производные от них. Логика инициативы состоит в том, что организации, призывающие поджигать кинотеатры и творить прочий экстремизм, называют себя православными и тем самым бросают тень на патриархию. А ведь патриархия-то их осуждает и готова всячески помогать государству в борьбе с ними!
В воздухе повеяло «монополией на православие», а ведь в России, помимо Московской патриархии, зарегистрировано еще несколько «альтернативных» церквей и старообрядческих согласий, которые исповедуют православие. Подобная монополия существует, например, в Грузии, где подписан конкордат между государством и Грузинской патриархией. «Альтернативные» православные в этой стране существуют полулегально, а то и вовсе подпольно. В России такие церкви тоже не чувствуют себя вольготно: у них отбирают храмы, а их публикации признают «экстремистскими». По словам игумении Ксении, в стране зарегистрирован «целый блок» организаций, в названии которых присутствует «православный», хотя «никакой связи с Церковью у этих организаций нет».
Но «информационные поводы» иногда появляются для того, чтобы их опровергать. Призыв к «монополии на православие» звучит слишком провокационно после двух показательных встреч Владимира Путина с предстоятелем Русской православной старообрядческой церкви митрополитом Корнилием (в марте и в мае нынешнего года). Призыв запретить этой церкви называться православной воспринимается теперь как фронда и нелояльность.
И вот 18 сентября юридическая служба патриархии выпускает «разъяснение» за подписью той же Ксении: «Позиция службы заключается не в том, чтобы запретить использование слова «православный» в наименованиях религиозных организаций, не связанных с Русской Православной Церковью, а в том, чтобы ограничить использование сведений о религиозной принадлежности в наименованиях тех коммерческих и некоммерческих организаций, которые не имеют никакого отношения к религии и религиозным общинам». И на том спасибо.
Хотя повис в воздухе вопрос, а кто же будет определять (и по каким критериям), какая организация «имеет отношение» к религии, а какая — нет?
Велика Артемида Московская!
Наша героиня — главный юрист патриархии и одновременно игумения женского монастыря в Красном Селе (метро «Красносельская») Ксения (Чернега) — родилась в Москве в 1971 году и получила хорошее юридическое образование. В 1998-м в Московской государственной юридической академии защитила диссертацию «Правовая модель благотворительности и благотворительных организаций: гражданско-правовой и социологический аспекты». К тому времени она уже пять лет работала в религиозной организации с совершенно нерелигиозным названием — «Юридическая служба». Эта необычная религиозная структура обслуживала главным образом приход храма Всех Святых в Красном Селе, переданного РПЦ в 1991 году и возглавляемого харизматичным молодым священником Артемием Владимировым. Его духовным чадом будущая игумения стала еще до открытия храма в Красном селе, когда о. Артемий служил в церкви Воскресения Словущего в Брюсовом переулке.
Там вокруг него начала формироваться весьма специфическая община (преимущественно девичья), которую церковные острословы именуют «Артемида Московская» (по аналогии с языческой Артемидой Ефесской, ярко упомянутой в новозаветной книге Деяний Апостолов (глава 19, стихи 23-40)). Специфика общины — прямое продолжение специфики о. Артемия, выпускника филфака МГУ, чрезвычайно артистичного, импозантного и остроумного, но вместе с тем строго аскетичного и явно юродствующего (батюшка любит говорить загадками и прибаутками, что приводит почитателей в полный восторг, убеждая их в пророческом даре своего духовного отца).
Выбор монашества не очень типичен для последовательниц о. Артемия. По собственному признанию игумении Ксении, патриарх Кирилл, к которому она еще в 2009 г. обратилась с прошением о постриге, удивился такому намерению, но не потому, что хорошо знал своего главного юрисконсульта, а потому, что считал ее работу трудно совместимой с монашеством — слишком суетной. Эту проблему признает и наша героиня в интервью сайту отдела РПЦ по делам монашества в феврале 2016 года: «Не всегда нахожу силы подняться в раннее время. Бывать ежедневно на Литургии мне не удается».
Несмотря на высокую духовность прихода о. Артемия, в прессу иногда попадали отголоски скандалов, связанных с разного рода бизнес-активностью вокруг этого храма. При ангелоподобном о. Артемии состоял весьма практичный староста, который монетизировал символический капитал. Юридическим обслуживанием этих бизнес-проектов в частности занималась религиозная организация «Юридическая служба», опыт которой довольно быстро оказался востребован на самом высоком церковном уровне.
Но к этому мы еще вернемся, а пока несколько слов о светской карьере Ксении Чернеги. В 2003 году, будучи молодым кандидатом наук, она становится профессором (!) кафедры гражданского права и процесса юридического факультета Академии труда и социальных отношений. Почти одновременно Ксения приглашается на должность юрис-консульта патриархии, а в 2010 году ее приглашают в качестве профессора сразу два вуза — Московская академия экономики и права и Православный институт св. Иоанна Богослова. В 2009 году она принимает иноческий (начальный) постриг и возглавляет юридическую службу Московской патриархии. Полный (мантийный) монашеский постриг приняла в 2013-м и тогда же была возведена в сан игумении возрожденного Алексеевского монастыря, созданного на базе прихода о. Артемия.
Чисто формально старец теперь стал подчиненным своей духовной дочери: его статус понизился с настоятеля до духовника обители.
Убеждения и возможности
В одном из своих интервью Ксения призналась в особом почитании Николая II и членов его семьи: «Мне этим и близок Государь, поскольку лично я — мягкий по натуре человек, а возложенные на меня послушания требуют твердости и выдержки. Недопустимы свойственные женскому полу эмоциональные всплески, слезы, разговоры «по душам». Матушка признается, что тратит редкие минуты свободного времени на чтение и перечитывание книг о царственных мучениках. Тем удивительнее, что православная общественность до сих пор не услышала от нее каких-либо жестких высказываний о «Матильде».
Игумения скептически оценивает уровень церковно-государственного сотрудничества в современной России: «До «сращивания» с государством нам очень далеко», — считает она, но тут же оговаривается, что и равноправия религиозных объединений в России нет: «Равенство» — в правовом смысле этого слова — вовсе не предполагает равноправия… Поэтому периодически в Государственной думе возобновляются инициативы депутатов дополнить законодательство нормами, классифицирующими религиозные организации на «традиционные» и «нетрадиционные»».
О впечатляющих лоббистских возможностях игумении говорит, например, такой факт. Заранее зная о готовящемся массовом сносе мелких палаток и кафе в Москве, мать Ксения смогла провести через Госдуму (!) поправку в статью 222 Гражданского кодекса РФ, позволяющую без решения суда сносить самовольные постройки. Из-под действия статьи были выведены самовольные постройки религиозного назначения.
Главный юрист патриархии является и идеологом (не самым главным, конечно, поскольку инициатива исходила от патриарха) уголовного преследования за «оскорбление чувств» — одной из самых расплывчатых новаций законодательства последних лет, породившей целое профессиональное сословие «оскорбленных верующих».
Конечно, и такая знаковая вещь, как «опэкизация» школьного образования (введение в курс предмета «Основы православной культуры»), не прошла мимо главного юриста патриархии. В одном из интервью 2012 года м. Ксения категорически отрицала действие «ленинского декрета»: «Некоторые депутаты всерьез утверждали, что в России государственная школа «якобы отделена от церкви», и поэтому изучение в российских школах основ религиозной культуры недопустимо. Однако принцип отделения школы от церкви давно и безвозвратно ушел в прошлое».
Отчитываясь о своих законотворческих успехах 2015 года, игумения выделила поправки к закону «О некоммерческих организациях», освобождающие религиозные организации от сдачи слишком сложной отчетности. Принятые тогда же поправки к закону о свободе совести существенно сократили полномочия органов юстиции по проверке финансово-хозяйственной деятельности церкви. А законом города Москвы религиозные организации освободили от торгового сбора, если торговля ведется в храмах или на прихрамовых территориях.
Приоритет в работе главного юриста при патриархе Кирилле — это, конечно, борьба за передачу в собственность РПЦ ценных объектов недвижимости (типа Исаакиевского собора), но с тем, чтобы обязательств по содержанию этих объектов у РПЦ было как можно меньше. В первую очередь для этого надо сократить влияние музеев и прочих учреждений культуры на соответствующих объектах. «Мы считаем, — заявила м. Ксения в феврале 2015 года, — что если архитектурный ансамбль признан религиозно-историческим местом, то приоритетной должна стать именно богослужебная деятельность. А все остальные виды деятельности на территории ансамбля — музейная или туристическая — должны быть вспомогательными и осуществляться в той степени, в какой они не препятствуют богослужебной деятельности религиозных организаций…»
Об одном из наиболее вопиющих сюжетов с «церковной недвижимостью», в которых задействована м. Ксения, «Новая» дважды писала в текущем году. Не повезло Всероссийскому научно-исследовательскому институту рыбного хозяйства и океанографии (ВНИИРО) в Москве, на Верхней Красносельской улице. Комплекс его зданий общей площадью более 8000 квадратных метров оказался на исторической территории Алексеевского монастыря, где как раз игуменствует м. Ксения. Вернуть этот объект, построенный при советской власти, — дело профессиональной чести игумении как юриста.
В Москве, по недавнему решению Священного Синода, открывается новая женская обитель — Алексеевская в Красном Селе. О специфике нового монастыря рассказывает протоиерей Артемий ВЛАДИМИРОВ, который станет, по всей очевидности, его духовником.
Как известно любителям старины, московская Алексеевская обитель была основана свт. Алексием митрополитом Московским для своей сестры и ее сподвижницы — ныне святых Евпраксии и Иулиании. (Они погребены на улице Остоженка в действующем Зачатьевском женском монастыре). Два раза Алексеевская обитель меняла свое место пребывания и сейчас обретается в Красном Селе. Это загородное тогда место было выбрано по благословению святителя митрополита Филарета (Дроздова) в первой трети XIX века.
20 лет прошло с возрождения здесь приходской жизни, центром которой стал храм Всех Святых. И все эти годы наши мысли (священства и прихожан) вращались вокруг одного предмета — возможности возрождения обители. Здесь открылась первая в Москве церковная богадельня св. царевича Алексия, препроводившая в Небесные Обители пятьдесят своих насельниц, среди которых немало монахинь, постриженных в советское время и подготовившихся к исходу в вечную жизнь.
За двадцать лет в приходе собралось немало душ, чающих монашеской жизни. Я верю, что будущность нашей обители светлая и радостная. Во многом потому, что инокиня Ксения (Чернега), которая, по благословению Святейшего Патриарха Кирилла, станет ее игуменьей, выросла в этом приходе. Из студентки Московского юридического института она возросла во главу юридической службы Московской Патриархии. Именно ей Святейший Патриарх доверил сложное дело возрождения обители в юридическом плане - храмы Алексеевского монастыря оказались разбросанными по разные стороны эстакады, рассекшей обитель на две части. Эта эстакада пролегла прямо по костям погребенных на монастырском кладбище инокинь и представителей московской знати, деятелей культуры и искусства.
Основой жизни обители станет наш большой и интересный приход. В нем уже более тысячи человек. У нас собралось немало талантливых людей — Москва не скудеет "ни лириками, ни физиками". В нашей общине около 20 сестер, которые мало-по-малу утверждают свои стопы на стезях иноческой жизни. Так что мы надеемся, что обитель будет неспешно возрастать. Нас веселит надежда на неспешное возрождение древнего Алексеевского женского монастыря, оно будет протекать под непосредственным руководством Святейшего Патриарха Кирилла, который присвоил ей статус ставропигиального.
Каков будет характер обители? Будущее покажет. Но, судя по опыту нашей просветительской и издательской деятельности, монастырь, как это и положено городской обители, главные свои усилия направит на просвещение, на духовное служение соотечественникам. Вместе с тем, всякому понятно, что ограничиться только кабинетными занятиями было бы не слишком мудро для насельниц обители. Благо у нас есть почти четыре гектара земли в Красном Селе и столько же в Сокольниках с храмом свт.Тихона Задонского. Святейший Патриарх, объединив все наши угодья под покровом обители, наметил примерный план ее развития. В Сокольниках, с Божией помощью, надлежит построить новое здание богадельни, отвечающее потребностям времени. А в Красном Селе планируется обустроить место для будущих монахинь.
По мысли Святейшего Патриарха, помимо черного сестричества, то есть иночествующих сестер, обитель откроет свои врата и для белого сестричества. Речь идет о всех желающих девушках и женщинах, которые, может быть, еще не готовы или не имеют возможности жить в обители, но хотели бы быть ей полезными. А ведь ныне любой православный монастырь России причастен к подвигам милосердия. Приложением сил может быть интернат для детей сирот или школа для преподавания и ведения уроков добра и благочестия или медицинское учреждение, где всегда с большой благодарностью и персонал и пациенты встретят сестер со знаками креста милосердия на челе.
В любой обители атмосфера формируется во-первых начальствующим лицом, игуменией, и правильно подобранными ею сестрами; и, разумеется, духовником, которые будут помогать ей осуществлять руководство, и духовником монастыря. Если не будет никаких неожиданных решений, то, по всей видимости, мне будет предложено послушание духовника, и я выражаю твердую уверенность, что вместе с матушкой Ксенией мы, счастливо дополняя друг друга, сможем учесть все, обозначенные мной крайности и недостатки, чтобы уберечься от них. Нам предстоит не столько отталкиваться от противного, сколько созидать с надеждой на помощь Божию.
Мне думается, что лучший способ устроить монастырь укладывается в слова пословицы «тише едешь, дальше будешь». Мы не должны страдать "планов громадьем", т.е. гигантоманией, и, думаю, что нам не грозит в ближайшие двадцать лет (дай Бог всем жизни и здоровья!) превратиться в женскую лавру. Я не случайно сказал о том, что наша обитель будет включать в себя как иночествующих, так и белое сестричество. На Руси искони существовали такие понятия, как "чернецы и бельцы". Надеюсь, что наша обитель будет народной в том смысле, что подниматься ей должно при поддержке всего прихода. В него входит и церковно-приходская общеобразовательная школа, и богадельня, и большое количество уже сложившихся семей с их отпрысками и питомцами. Поэтому, если мы не будем ставить своей однобокой задачей умножения численности насельниц, (все-таки монастырь — это не инкубатор с перепелками), то сама жизнь внесет свои коррективы и даст нам понимание, правильной ли стезей мы идем.
И второе: никто никого не должен тянуть в монахи — ведь "невольник — не богомольник". Нужно двигаться путем духовной жизни без ропота и саможаления, но с радостью и благодарением. И как неправильно выскакивать в единочасье замуж, но должно испытывать и перепроверять взаимно свои чувства, так, конечно же, не хороши для обители "скороспелки и скорохватки". Пусть душа неспешно испытывает свои силы. Всякая прихожанка, если пожелает, может трудиться в белом сестричестве. В конце концов, это для нас любимый приход, где многие впервые принесли свою исповедь, причастилсись Святых Христовых Тайн... Если девушка или женщина нашла здесь свою нишу как дизайнер или иконописец, трудится в трапезной, богадельне, то мало-по-малу Божия благодать подскажет, стала ли обитель ей домом, находит ли она здесь "и Божество и вдохновение, и жизнь, и слезы, и любовь"...
Ведь главная задача монастыря, как и прихода, — созидать атмосферу любви во взаимном служении Христу. Если атмосфера будет светлой, а люди будут учиться щадить друг друга, научатся культивировать деликатность и приветливость; если для них сладкой будет жертва служения — тогда им — "и свечи в руки!" И напротив, если человек чувствует, (не приведи Господь!), что, пребывая в обители, он деградирует, звереет, черствеет, вянет, как лопух, — то пусть бежит, сверкая пятками, как это сделал лермонтовский Мцыри! Потому что не место красит человека, а человек — место. Убежден, что сама жизнь — есть гарант и критерий истины. "Жизнь прожить — не поле перейти".
Однако, надеюсь, что среди наших прихожанок обретется много таких явных и тайных светлячков-бодрячков, которые знают что vita brevis est (лат.) Жизнь коротка, и все земное быстро проходит. Остаются лишь вера, надежда и любовь, служить которым в обители есть поистине блаженный жребий и святой удел...
